Они вернулись. Смок и Стэк, два брата, две тени, два шрама. В 1932-м война — уже история, но в их памяти она всё ещё грохочет. Они видели смерть, убивали, продавались и выживали. И всё же — приехали обратно. В город, где когда-то не хватало еды, но хватало звёзд. Здесь всё по-прежнему: пыль, пот, предрассудки. Только они — другие.
Они покупают землю у того, кто презирает их. И строят не дом, не склад, не оружейную. А бар. Музыкальный. Для рабочих. Для тех, кого обычно не пускают даже на порог. Это акт веры. Вероятно, глупой. Но чистой. Им хочется тишины, но звучит блюз. Им хочется покоя, но приходит борьба.
Бар становится больше, чем постройка. Он — их исповедь. Их попытка сказать: «Мы живы. Мы другие». И каждый вечер, когда скрипит пол, и кто-то поёт под гитару, они слушают и верят: даже самые разбитые люди могут построить что-то, что будет петь. Вопрос только в том, сколько стоит право на эту песню.